Неисчислимы и дары святости у святителя Иоанна: он был воистинну ангел Божий в человеческом образе. Своим терпением и смирением, своими подвигами поста, бодрствования и непрестанной молитвы он уподоблялся великим подвижникам и пустынникам. Он был величайшим прозорливцем и чудотворцем при жизни и по смерти. Он уподоблялся святителю Николаю своим милосердием, своей особой любовью и заботой о детях и сиротах, и бесстрашным ходатайством о бедствующих людях перед сильными мирами сего. Он был строителем храмов и приютов, воспитателем юношества, подвергался скорбям и гонениям от единоверцев, был ревностным столпом Православия и печальником земли русской. Мощи святителя Иоанна были обретены нетленными, и он был прославлен 2 июля 1994 года.

М.А. Шахматова была свидетельницей духовных подвигов святителя в Шанхае с самого момента его прибытия туда в 1934 г., в канун Введения во храм Пресвятой Богородицы. Она видела как св. Иоанн выбивался из сил – как ради основания Св.-Тихоновского приюта, так и ради его содержания. Условия жизни были ужасные, а нужды детей, чьи родители бежали от коммунизма – подавляющие. С самого начала молодой епископ созвал сердобольных женщин своего прихода, попросил их создать комитет, арендовал дом и открыл приют для сирот и детей нуждающихся родителей. Дети часто бывали недокормлены, забиты и запуганы, пока св. Иоанн не приходил и лично не забирал их в свой приют и школу. У каждого ребенка – а их прошло через приют свыше трех тысяч – была травматическая история.

Там был, например, мальчик по имени Павел, который видел как коммунисты убили его отца и мать и изрубили на куски прямо у него на глазах. Из-за этой травмы мальчик стал немой и не мог произнести даже своего имени. Он был как загнанный зверь, всех боялся и доверял только своим кулакам и плевкам. Его доставили в приют как раз в такое время, когда абсолютно все места были заняты. Ввиду того, что Павел был так сильно напуган, тамошние дамы решили, что он ненормальный и отказались принять его, чтобы он не напугал других детей.

Когда Владыка Иоанн узнал о нем, то потребовал, чтобы мальчика приняли. Услышав отказ, он сразу бросил все свои дела и лично отправился к мальчику. Тогда даже еще и не знали, что мальчик – русский и говорит по-русски, т.к. он только бормотал и шипел как зверь в клетке. Когда Владыка Иоанн прибыл, он сел перед мальчиком, который весь дрожал, и сказал ему: «Я знаю, что ты потерял своего отца, но теперь ты нашел другого – меня», и обнял его. Это было сказано с такой силой, что мальчик зарыдал и дар речи вернулся к нему.

В трущобах Шанхая бывали случаи, когда собаки пожирали девочек-младенцев, брошенных в мусорные банки. Когда об этом сообщили газеты, Владыка Иоанн приказал Шахматовой пойти и купить две бутылки китайской водки, что очень ее испугало. Но ее испуг усилился во стократ, когда он потребовал, чтобы она сопровождала его в эти же самые трущобы, о которых все знали, что там запросто убивали и взрослых. Бесстрашный Владыка настоял на том, чтобы туда пойти, проходя по темным закоулкам в самых худших районах. Шахматова вспоминала с ужасом как они шли в ночной темноте и встречали лишь пьяниц, подозрительных личностей, да рычащих собак и кошек. Держа бутылки в руках, она тревожно следовала за Владыкой, и вдруг они услышали бормотанье пьяницы сидящего в подворотне и слабый писк ребенка из ближайшей мусорной банки. Когда Владыка поспешно направился к источнику писка, пьяница предупреждающе зарычал. Тогда Владыка сказал Шахматовой: «Дайте мне бутылку». Подняв бутылку в одной руке, а другой указывая на мусорную банку, Блаженный Иоанн без слов предложил обмен. Бутылка оказалась в руках пьяницы, а на руках у Шахматовой – спасенная девочка. В ту ночь Владыка вернулся в приют с еще двумя младенцами на руках. Однако такое бесстрашие появилось у него в результате высокого внутреннего подвига.

Владыка уже тогда был известен как чудотворец, потому-что он молился за всех, кто просил его молитв, и часто его молитвы бывали услышаны незамедлительно. По ночам Владыка никогда не спал, а только немного дремал, сидя на стуле. Однажды Шахматовой понадобилось взойти ночью на колокольню. Туда можно было попасть лишь с крыши приходского дома. Открыв дверь на крышу, она увидела Блаженного Иоанна, стоящего на ветру в углубленной внутренней молитве, промерзшего, однако благословляющего сверху дома своих прихожан. Она подумала: «Пока весь мир спит, он стоит на страже как древний Аввакум, охраняя свое стадо своим ревностным заступничеством перед Богом, чтобы никакое зло не рассеяло его овец». Она удалилась глубоко потрясенной. Таким образом она узнала что он делал в течение долгих зимних ночей, когда все люди предавались обычному отдыху в своих удобных постелях. «Почему это нужно было?» – спрашивала меня Шахматова. «Зачем нужно было такое самопожертвование, когда его присутствие требовалось везде и всюду?» И тут же сама отвечала на свой вопрос: «У него была неутолимая любовь к Богу. Он любил Бога как Личность, как своего Отца, как своего самого близкого Друга. Он жаждал все время говорить с Ним, и Господь слышал его. Это не было каким-то сознательным самопожертвованием. Он просто так любил Бога, что никогда не хотел с Ним расставаться».

«Однажды во время войны, – продолжала она, – бедность приюта достигла таких угрожающих размеров, что буквально нечем было кормить детей, а их тогда было по крайней мере 90 душ. Наши сотрудницы очень негодовали на то, что Владыка Иоанн продолжал приводить новых детей, некоторых даже имевших родителей, и что нам приходилось кормить чужих детей. Но таков был его обычай. Однажды вечером, когда он прибыл к нам усталый, вымотанный, замерзший, молчаливый, – я не могла сдержаться, чтобы не сделать ему выговор. Я ему сказала, что мы – женщины – не могли это больше выдерживать, что мы не могли видеть маленькие голодненькие ротики и не иметь возможность в них что-то положить. Я не смогла с собой совладать и в негодовании повысила голос. Я не только жаловалась, я была полна гнева на него за то, что из-за него мы такое переживали. Он грустно на меня посмотрел и сказал: «Что вам очень нужно?» Я наобум ответила: «Все, но по крайней мере овсянку. Мне нечем кормить детей завтра утром».

Владыка Иоанн еще раз грустно на нее посмотрел и прошел наверх.  После этого она слышала как он делал поклоны так громко и энергично, что даже соседи стали жаловаться.  Она стала испытывать угрызения совести и в ту ночь не могла заснуть.  К утру она задремала, но ее разбудил звонок у двери.  Когда она открыла дверь, перед ней стоял господин английского происхождения, который сказал, что он является представителем какой-то компании производящей злаки, и что у него оказался избыток овсянки; он хотел знать, могли бы они эту овсянку использовать, т.к. он слышал, что у них много детей.  Стали вносить мешки за мешками овсянки.  Пока это все происходило, с большим шумом хлопающих дверей, Блаженный Иоанн стал спускаться по лестнице.  Увидев его взгляд, Шахматова не могла произнести ни слова.  Он ничего не сказал, но одним только взглядом укорил ее за ее неверие.  В ту минуту она готова была упасть на колени и целовать его ноги, но он уже удалился, чтобы продолжать свои молитвы к Богу, теперь уже не просительные, а благодарственные.

(Перепечатано из журнала “The Orthodox Word”)